Березина Олеся, 3Б класс, учитель - Брежнева Татьяна Ивановна - Бабуле было 13, когда война началась

  Акимова Анна Ефимовна, 1927 года рождения. Село Успенка Новосибирской области.
Бабуле было 13, когда война началась. Она только окончила 4 класс. «22 июня», - вздыхает она, помня в свои 90 все: даты, фамилии, имена, точное время, детали событий. Дальше она расскажет:
  «Паспортов тогда не было, год устанавливали в больнице: зубы посмотрели, внешний осмотр, спросили год рождения, выписали свидетельство со слов матери - 1928 года рождения. Спасти кровиночку от фронта, от боли, поэтому и год рождения изменила…
  Но не те были времена: никто внимания на год рождения не обратил. Повестка пришла. Забрали и все тут…
  Был сентябрь. Еще с начала войны, когда всех мужиков на фронт забрали, детей отправили работать там, где раньше справлялись только здоровые мужики: фермы чистить, сено косить, землю на быках пахать, поля пшеницы, заросшие сорняком, под палящим солнцем полоть. Приехали забирать на завод в конце августа сорок второго, числа 26 или 27 (ей больше 90 лет, а она помнит дату, когда ее забрали…). Она в поле пахала. Председателю сообщили, что скоро придет подвода на лошадях и ее, и еще одну девочку, повезут в Карасук к поезду. Мама сумочку наготовила, носочки... Привезли в Новосибирск». Бабуля, деревенская девчонка тринадцати лет, города никогда не видела. Привезли к заводу (завод им. Ефремова). Всех записали, свидетельства забрали, сказали идти в барак. Длинный такой. Со сплошными нарами, палатками застеленный. Выдали военные ботинки, куртки, пиджаки. Шапки и теплую одежду дали уже на зиму. Повели показывать завод. Одни дети: мальчики, девочки, самому старшему не больше 20… .
  Начали учить, как работать. Привозят проволоку, толстую, тонкую; объясняли, какая на дробь, какая - на порох. Показали, как рубить ее на станке. Устанавливаешь и только по номеру отрубать можно. Ногой на педаль жмешь. Полный ящик нарубил и высыпаешь в бункер. Включаешь. Бочка крутится, проволока катается и в горох делается. Высыпаешь в ящик, засыпаешь следующий. Готовую дробь засыпали в полотняные мешочки по 1-2 кг и подписывали, какая дробь, сколько, откуда.Кормили три раза в столовой. Вечером хлеб и компот. На завтрак кашу просяную с постным (растительным) маслом. Самый сытный был обед: давали по 100г хлеба ржаного, тяжелого, твердого, а еще давали то суп, то борщ с гнилой капустой, иногда картошку.
  «Да, кормили…» - ласково и с улыбкой добавит она в своем рассказе, благодарная за то, что еда была.
  Зимой было холодно. Барак завода Ефремова, где обитали дети, топили плохо. В бараке стояла только буржуйка посередине. Ее поддерживал какой-то дедушка, чем мог, что насобирает... На стенах намерзал снег. А они садились кружком вокруг буржуйки и спали. Спина покрывалась изморозью, а бока грели соседи.
  Рядом, через забор жили пленные немцы. Худые, изможденные. Тоже работали. Они заглядывали в щелку на детей. Немцы говорили: «…русский Иван крепкий».
  В баню возили два раза в месяц. Но с завода никуда не выпускали. Работали только дети. Управляли взрослые женщины. Сколько часов работали? Не понимали: от темноты до темноты. Дети постоянно убегали.
  «Сенька мой, - вспоминает бабуля своего будущего мужа, - не выдержал, сразу сбежал!» В поезда беглых не пускали. Они запрыгивали на крыши, зимой, держась за трубы буржуек, мчались подальше от трудовой тюрьмы. Обмороженные возвращались к родителям, которые пытались выходить, помочь, облегчить... Но не тут-то было. Война.
  «Проработала 1,5 года, и я попала в больницу с воспалением легких. Выписали. Сказали, езжай в военкомат, там тебе или билет купят, или денег дадут на билет. Но страшно. Где этот военкомат в большом городе? Как туда ехать?»
  Тут другие девчонки, которые рядом лежали, сказали, что будут сбегать, и бабуля решила с ними. Так в июне легально-нелегально отправились в направлении села Успенка (около 400км напрямую). Но шли по ж/д путям, чтобы не заблудиться, через Купино и Карасук около 2х месяцев (получилось около 1000км).
  У людей спрашивали, как идти, куда. Ночевали в канавах (травы нарвут, постелют, укутаются), в сене, в сарайках, у людей, если пускали. Шли в военных тяжелых ботинках. В одном поселке посоветовали у дедушки попросить пошить обувь. Он забрал их ботинки и сшил им из коровьей кожи тапочки. Ноги были в мозолях, опухали.
  Еда… Ели все, что находили по дороге: щавель, дикий лук, траву. Кто-то в поселках то картошку, то хлеба давал. Люди сами с голоду мучились, но делились.
  «Люди тогда добрые были…», - улыбается она об утраченном в сытое время. Картошку давали: мелкая такая, что прямо в кожуре и ели. Воду пили из ляги (болото): «Видишь - камыш, значит, там есть вода. Пяткой надавишь, в ямочку вода проступит, тряпочку сверху, чтобы головастиков не глотать. Вода зеленая. Так и пили…».
  В Карасуке дошли до тети Нади, прожили там три дня.Оттуда добрались до Успенки. «Там уже в одной из деревень дедушка одной из девчонок подвез, так из тыщи километров пятнадцать я не ногах добиралась», - улыбается бабуля.
  Возвращение домой не принесло облегчения: страшный год засухи. Жарабыла такая, что на березах листья желтели, и лес стоял голый. Все, что посеяли, - все сгорело. Пашни черные стояли. Даже полынь засохла. Колодцы высохли, женщины их подкапывали, чтобы до воды добраться. Голод. Чтобы совсем с голоду не умерли,возили «макуху»: масло давят, а шелуху измельчают и прессуют лепешку. Твердая, сосешь ее, размачиваешь. Даже сейчас, когда хлеба в достатке, бабуля ест только самый мягкий, самый белый… выбрасывать ни кусочка не позволяет.
   В болотах вода высыхала, лягушек вылавливали, как рыбу чистили и ели. «А ты знаешь, - смеется бабуля, - какое на вкус мясо у лягушек? Куриное! Один в один!», - и моя любимая «француженка» смотрит невидящими, но полными веселья глазами туда, откуда слышит мой голос.
  Только одна лебеда росла и всех нас спасала: поспеет, семечки соберут, измельчат в жерновах, и из этой «крупы-муки» сделают лепешки на воде. А зимой… зимой мерзлую, мелкую картошку доедали».
  Победа. «Не 9 мая, а 11…», - говорит она: не было ни радио, ни телевизоров.
«Обычный день. Все пахали на быках. Утром рано выехали пахать (жили там же в полях). Быки падают от усталости. Тут смотрят: председатель, у которого была белая лошадь, едет и рукой машет - остановитесь. Он подъехал и кричит: «Танцуйте, девочки!», а они отвечают: мы уже натанцевались, уже четыре круга дали. А он говорит: «Победа! Война кончилась!»
Так они и взаправду давай танцевать, прыгать друг на друга, обниматься! Он говорит, возвращайтесь в поселок, я вам митинг проведу, расскажу, как война кончилась. «Он привез килограмм пять (!!!) пшена, и повариха сварила кашу и маслом помаслила». И приехали другие женщины с поселка, а он рассказал, что будет легче, что из всех танков и пушек будет делать трактора и комбайны и будет легче работать. Принялись обедать. В алюминиевые чашки дополна насыпали этой каши. Ой! Какая она вкусная была! «Вот такая была наша победа!» - говорит бабуля восторженно. Нам, сытым, так не сказать… надеюсь, что и нашим детям…
«Но! Обратно в поле: как бы там ни было, мужчин встречать: надо пахать и сеять. И еще до следующей весны тяжело было»...